|
Кто плачет в горестном затворе,
Кручины сирой домосед;
Кому сожитель кельи — Горе,
Кому Отчаянье — сосед;
Кто в невозвратное былое
Глядит, как в пропасть, черный зев, ―
А сердце, в жадном перебое,
Вот-вот сорвется, охмелев, —
И мнится — сказочные клады
Во мгле могильной тайника;
И только ключ скорее надо
Сыскать от ржавого замка;
Кого грядущее пугает
Пустыней мертвого песка,
Где, заблудясь, изнемогает,
Ища души своей, тоска:
Тому в слезах паду на грудь я!
«Как ты, я погибал, мой брат!
Но у последнего распутья —
Бьет ключ целительных отрад.
Как я, ты будешь Им утешен.
Кто так, как Он, любя, страдал?
Чьей злобой был на крест повешен,
Тем кроткой благостью воздал.
Он умер; но Его всечасно
Животворящий светит Лик
И тайный голос слышен ясно
Тому, кто к Милому приник.
Он истлевающие кости
Оденет плотию живой.
Его зови, затворник, в гости:
Придет и будет присно твой.
Чем ты владел, в Его храненье;
Что ты посеял, Он пожал;
И с тем навек ты в единенье,
Что от щедрот Его стяжал».
|