|
Глухонемой пастух, жезлом железным
Пас древле Рок земные племена.
Был робкий ум слепою пеленой
Ополонен. Земля безмерной мнилась
Обителью и родиной богов;
Стоял отвека прочный их престол
За алыми нагорьями востока,
В священном лоне моря, жило Солнце,
Животворящий, все зажегший свет.
Нес древний исполин счастливый мир;
А первенцы Земли в цепях лежали
Под бременами гор, вредить бессильны
Семье богов и смертной их родне.
В зеленой мгле морской жена царила;
Под сводами хрустальными пучин
Таилася избыточная жизнь:
Цветы, деревья, реки, звери людям
Подобились. И сладостно вино
Кипело в чаше, юностью простертой.
Был гроздьем бог венчан, Богиня — мать
Вставала из земли в златых колосьях,
Любви священный хмель был дар иной,
Прекраснейшей среди бессмертный жен.
Жизнь небожителей и земнородных
Была беспечным праздником и мирной <?>
Весной веков. Извивный, нежный пламень
Святынею верховной чтили роды...
Одна лишь мысль их радость омрачала,
Единое ужасное виденье…
Стучался призрак в пиршественный дом,
И гасла вдруг веселая беседа.
Не смел сосед за праздничным столом
Поднять очей на бледный лик соседа.
Немел пред гостем тайным божий гром,
И каждый шаг врага была победа,
Отчаянья окрест и лютый плач:
И “Смерть” звался неведомый палач.
Отшедшие казалися разлуке
Обречены со всем, что мило нам, —
С любовию, в тоске напрасной руки
Простершей вслед отплывшим их челнам,
Пронзенной жалом безнадежной муки.
Скитаниям бессильным, бледным снам
Передавал костер родные тени:
О камень-Рок живых дробились пени.
Но смелой грезы пламенный полет
Красивым прекословьем хмару душит.
Как вздох струны, легко душа вспорхнет,
И кроткий отрок пламенник потушит;
Угаснет память, алчный пыл уснет,
И мира снов земное не нарушит.
Нужда так пела. Мысль бежала прочь
От знаменья Святынь, чье имя ― Ночь.
Мир ветхий одряхлел, а сад заглох
Былых веселий. Возмужав, простора
Недетский жаждал дух. Исчезли боги
Безжизненной во гроб легла Природа,
Железными оковами ее
Связали числа и сковали меры.
Души живой избыток в пыль и воздух
Преобразили темные слова.
И чарованье веры отлетело,
И с ним фантазия, богов подруга,
Что все преображает и роднит.
Дул стужей ветер северный по полю
Оцепенелое, в эфир свевая
Отчизну омертвелую чудес.
И дали неба светлыми мирами
Наполнились. В святилище иное
И внутреннее — в душу человека,
И тайный храм его — сокрылась ты,
Душа вселенной, с силами твоими,
В нем царствовать до нового рассвета.
И стал не свет убежищем богов
И знаменьем небесным: в ризы Ночи
Божественные власти облачились,
И лоном откровений стала Ночь,
Обителью и очагом святынь,
Опочивальней, где почили боги,
До оных дней, как в обновленных ликах
Царить приедут в новосозданный мир.
Меж племени, презренного людьми,
До времени созревшего, и братьев
Счастливому младенчеству чужого,
Невиданным открылся новый мир:
Под нищим кровом, Девы Сын, объятий
Таинственных неизреченный плод.
Востока тайновиденье встречало
Времен иных священное начало:
К смиренным яслям шла звезда в ночи.
Несли Царю волхвы ливан и злато
И смирну — все, чем естество богато,
Грядущих тайн пророки-толмачи.
Небесное в уединенье сердце
Горящей розы венчик раскрывало,
К сиянию Отца обращено,
У Матери задумчивой на сердце,
Что девственное лоно волновало,
Предчувствия высокого полно!
Провидящие очи устремляя
На дальний мир и мир обожествляя,
Грядущее, предызбранное племя
Младенец зрел за облаком страстей,
И чистые сердца к Нему приникли,
Семьей цветов у ног Его возникли,
Приемля Духа огненное семя,
Благую весть из благостных вестей.
И с дальних берегов пришел певец,
Под ясным небом эллинским рожденный,
И отроку всю душу отдал он.
Ты ― оный юноша, чей лик печальный
Мы зреть привыкли на камнях могильных.
Он был нам дан как Твой прообраз дальний,
Первиною даров Твоих обильных.
В руке держал он светоч погребальный:
Он ныне брачный светоч нег умильных.
Желанна смерть — святых блаженств начало.
Ты — Смерть, и Ты ж у Смерти отнял жало.
И радостный пошел он в Индостан,
Певец любви, любовью сладкой пьяный,
И тронул песнью тысячи сердец,
И благовестия святое древо
Распростирало тысячи ветвей.
А ты, о жизнь бесценная, была
За грех земли таинственною жертвой.
Страданий несказанных милый рот
Испил до дна темнеющий потир.
Последний взор с креста на Мать склонил Он.
Любови разрешающей десница
Простерлась с высоты ― и Он уснул.
И темная завеса опустилась
На бурю волн и трепетную землю.
И Тайна распечатана была,
И духи неба камень отвалили.
Сидели ангелы над тихо спящим,
Его видений нежные обличья,
И в образе небесном Он восстал,
И в новозданный рай взошел, и тело
Сам положил в покинутый свой гроб,
И камень, что ничья не сдвинет мощь
Всемощною рукой поверх надвинул.
Доныне верные Твои лиют
На гроб Твой радости и умиленья
И благодарности святые слезы.
И в ужасе блаженном зрят Твое
Свое в Тебе — из гроба воскресенье.
Могильная плита
Отвалена от входа.
Воскресли мы. Свята
Спасенная Природа.
Твой солнечный потир
Тем ярче, тем победней,
Чем глубже, глуше мир
На вечери последней.
На свадьбу Смерть зовет;
Огни лампад светлее;
Нет убыли в елее, ―
И дев собор встает.
Когда б уж даль гласила,
Что вышел в путь Жених,
Иль ведали светила
Созвучья слов земных!
Тоску сердец, Мария,
Бесчисленных внемли!
Твои черты святые
Нам снятся в снах земли.
Дай мир нам исцеленья,
Дай радость отдохнуть,
Возьми в Свои селенья,
Прижми к Себе на грудь!
Не мало душ томилось
Под зноем лютых дней
И в Твой приют стремилось
От горестных огней.
Они в страстные чаши
Нам каплют горний мед.
Родные! В сени ваши
Родная нас возьмет!
Не плачь, любовь, у гроба,
Но верь и будь верна:
Удел твой Смерти злоба
Похитить не сильна.
Как ангел-вдохновитель
С разлукой Ночь мирит,
В ней милый небожитель
С душою говорит.
Мужайся, дух! К нетленной
Нам жизни жизнь порог,
И сердца пламень тленный
Грядущего залог.
Свод звездный претворится
В златистый сок вина,
И нами загорится
Ночная глубина.
О, сладостный напиток!
Где боль сердечных ран?
Любви живой избыток ―
Единый океан.
О, вечность брачной ночи,
Ночь ― гимн, и ночь ― чертог,
И солнце видят очи,
И солнце ночи ― Бог.
|